– И у него нет ни малейшего шанса стать моим зятем, – сообщил Альдо, когда рубин, обойдя стол, вновь вернулся к нему в руки. – Моей дочери всего шесть. А будь она старше, я бы ни секунды не задумался и избавил бы нашу землю от этого чудовища.

– Невзирая на последствия? – поинтересовался Лотарь.

– Невзирая на последствия! И думаю, что порядочный адвокат сумел бы доказать, что я имел право от него защититься.

– Но для этого нужно, чтобы он все-таки на вас напал. А он устраивает свои грязные дела так, что его жертвы погибают в его отсутствие.

– Убежден, что с подобным затруднением можно справиться. Каким образом? Не так давно мы с Видаль-Пеликорном имели дело с похожим мерзавцем. Он был еще хуже, поскольку отличался непомерной жестокостью. В своем кармане он носил смертносное оружие. Но эту историю я вам расскажу потом. А сейчас пойду узнаю последние новости Ланглуа.

– Мне кажется странным, – начала План-Крепен, – что страсти разгорелись вокруг этого рубина в краю, где царит легенда о другом, куда более крупном рубине.

– Так пусть Клотильда расскажет вам легенду о царице змей, – улыбнулся ее брат.

– Охотно расскажу, – отозвалась она. – А почему не ты сам?

– Бабушкины сказки! – отмахнулся он. – Ты их обожаешь! Рассказывай!

Клотильда слегка покраснела, увидев, что все на нее смотрят.

– Я и правда люблю эту историю, хотя, конечно, это всего-навсего сказка.

Давным-давно жила в наших краях девушка, и красивее ее не было на свете. Никто не знал, дриада она или наяда, потому что жила она в чаще леса, возле родника и горного водопада. Сказочная эта красавица носила сверкающую одежду и диадему на голове, а в диадеме сиял огромный ярко-алый рубин. Мужчины мечтали о нем так же жадно, как о самой девушке. А о ней знали только, что она любит купаться и плавать в озерах, водопадах, источниках, каких так много в наших горных краях. Всякий раз, когда она входила в воду, она снимала с себя сверкающую одежду и поверх укладывала диадему...

– Она позволяла смотреть на себя и приближаться? – удивился Альдо. – Такое редко встречается в легендах.

– Ей нечего было бояться. Если кто-то протягивал к ней руку или пытался завладеть рубином, со всех сторон, неведомо откуда, сползались змеи.

– Ужас какой! – воскликнул Адальбер. – Я страшно боюсь змей. Мне кажется, я бы умер, если бы хоть одна подползла ко мне.

– Между тем в Египте змеи так и кишат, – насмешливо напомнил Альдо. – И как ты с ними управляешься?

– Выбираю: убежать со всех ног или пустить в нее пулю. Если только есть время на выбор... Что за глупый смех, Альдо! Если змея ко мне приблизится, у меня может случиться разрыв сердца. Единственная, какую я способен видеть более или менее спокойно, это золотой урей, кобра с раздутым воротником на пшенте [464] египетских фараонов. Если только изображение стилизовано и далеко от реализма.

Исповедь Адальбера была встречена веселым смехом. Не засмеялись только Юбер де Комбо-Рокелор.

– Нашли над чем смеяться, – пробурчал он. – Это как головокружение, есть, и все тут. Не боа-констрикторы, конечно, но змеи у нас повсюду, в любом сыром болотистом уголке. Вот у меня на факультете был ученик, здоровый крепкий парень двадцати лет, и что вы думаете? Умер в одночасье от сердечного приступа! Бродил где-то по лесам и болотам, прилег отдохнуть, задремал, а когда проснулся, увидел на себе невинного ужа!

Довольно трудно было обрадоваться такой истории, и мадемуазель Клотильда, как мудрая хозяйка дома, поспешила сменить тему разговора и принялась расспрашивать Адальбера о его последних раскопках в Египте.

– В последнее время я не езжу на раскопки, – ответил он, – я задумал написать книгу о женщинах-фараонах. Но знаете, как только я сажусь за письменный стол, что-то как будто нарочно случается, и меня отвлекают какие-то...

– Какие-то? – обиженно прервал его Альдо. – Значит, тебе в тягость наши совместные поиски?

– Какие-то очень серьезные дела. Так тебя больше устраивает? Если вы мне позволите, мадемуазель Клотильда, я возьму еще кусочек шоколадного торта. Он божественен!

– Не стесняйтесь! Ешьте на здоровье!

Положение обязывает. Друзья встретились с Ланглуа в доме супрефекта. Хозяйка здешних мест не могла допустить, чтобы значительное лицо, прибывшее из Парижа, останавливалось неведомо где, когда в их распоряжении находился старинный элегантный особняк. Снобизм был единственным недостатком этой очаровательной женщины. Ланглуа принял ее предложение, уточнив, что речь идет о деловом визите, что он не потерпит ни обедов, ни ужинов в свою честь, что он при исполнении служебных обязанностей. В итоге он получил не только замечательно удобную спальню, но еще и кабинет, обитый кожей, с плотно закрывающимися дверями.

– Господи Боже мой! – восхитился Адальбер, войдя в этот кабинет. – Да мы словно во Втором управлении, ей-богу! Изоляция здесь не хуже!

– Супрефект позаботился об этом в те времена, когда утечка информации могла быть особенно опасной. Шла война, Понтарлье пограничный город, его можно понять.

Шеф полицейского управления принял друзей с сердечностью, омраченной тревогой.

– Надеюсь, что у вас для меня найдутся хорошие новости, потому что привезенные мной не из лучших, – начал он.

– Бывшая баронесса Вальдхаус умерла? – встревожился Альдо.

– Нет, но прогнозы врачей не внушают оптимизма. Вполне возможно, она останется в живых, однако травма головы повлияет на ее умственные способности. Сейчас ее речь – несвязный поток слов, который звучит порой весьма странно.

– Что еще говорят врачи?

– Пока не могут сказать ничего определенного. Со дня на день к ней может вернуться разумная речь. Но может и не вернуться.

– Безусловно, нужно предупредить ее мать, и, если хотите...

– Она уже предупреждена. Ваш тесть, ему, похоже, очень нравится в "Рудольфскроне", предложил доставить ее к постели больной на своем самолете. Самолет теперь, кажется, его любимое средство передвижения. К тому же он проникся симпатией к этой даме точно так же, как и обе хозяйки дома. Кстати, – добавил Ланглуа с улыбкой, – ваша супруга желала бы знать, увидитесь ли вы с ней до наступления Рождества? И мне тоже стало интересно, какие у вас планы?

– Никаких особенно планов, просто Лиза любит, когда штормит, – заметил Адальбер.

– Значит, судьба ей пошла навстречу, шторм у нее всегда под боком. Не сердитесь, Морозини, мы просто шутим. Ваша жена прекрасно понимает, что "Рудольфскрон" для вас – олицетворение застоя. У меня, кстати, для вас письмо.

Альдо улыбкой поблагодарил комиссара и спрятал письмо в карман.

– Вернемся к здешним событиям. Кое-что я уже знаю от своих хозяев, например, что господин Водре-Шомар выставил неких гостей за дверь.

– Не разыгравайте нас, господин главный комиссар! – отозвался Адальбер. – Вы знаете намного больше! Не думаю, что ваша очаровательная хозяйка утратила одно из главных своих достоинств – дар живо и подробно описывать происходящее.

– Не знаю. Мне сообщил об этом ее супруг, а он человек сдержанный. Он кратко изложил факты: господин де Режий, старый друг Водре-Шомара, пришел на праздник с дочерью Мари. И он, и она были приглашены по всей форме. Приглашения не получил жених мадемуазель Мари, Карл-Август фон Хагенталь, и у хозяина дома было что предъявить ему в качестве упрека.

– А его сын получил приглашение?

– Хуго? Ну, разумеется. Его здесь все только хвалят. Рыцарь-монах, к тому же похожий на Карла Смелого.

– Мечта всех женщин?

– Да уж, несомненно! – заметил Альдо и отвернулся, закуривая сигарету.

Больше он ничего не сказал, но Ланглуа продолжал смотреть на него очень пристально. Потом перевел взгляд на Адальбера, но тот был занят поисками носового платка, шарил по всем карманам и никак не мог найти.