– Но ведь бабушка в самом скором времени поехала в Париж и была там убита. Хотим мы того или нет, но все это вместе наводит на размышления, – вздохнула маркиза.

– Безусловно. Но доказательств все-таки нет. Видит Бог, полиция работает очень добросовестно, но в чем можно обвинить Хагенталя, если нет реальных улик? Тем более что именно в это время несколько достойных доверия людей видели его в Вене.

– А Хагенталь навещал когда-нибудь в Грансоне своего родственника, который был крестным отцом его сына?

– Зачем ему это? Я не была знакома со старым дворянином, его знал Лотарь. Он жил словно бы в другом времени, и мне кажется, что Хуго унаследовал от него не только дом и имя! Думаю, ваш племянник рассказывал вам о нем. Ведь он, кажется, был у него незадолго до его смерти?

– Да, рассказывал. Альдо был тронут до глубины души. Старому дворянину не давало покоя давнее преступление, и прежде чем отдать Богу душу, он хотел, по старинному обычаю, вручить выкуп за пролитую кровь. А его крестник живет теперь в Грансоне?

– Скорее, я думаю, он там бывает время от времени. Лотарь знает о нем гораздо больше. Сами понимаете, я не вмешиваюсь в мужские дела.

– Попрошу Альдо поговорить с вашим братом. Вы совершенно правы: эти господа не любят, когда в их дела вмешиваются женщины, – вздохнула маркиза.

Маркиза была довольна своим разговором с Клотильдой, но пока не считала нужным, чтобы милая Клотильда, к которой она прониклась искренней симпатией, знала, что и она тоже полноправный член "команды" своего племянника, как называла их дружную компанию Лиза.

Она скажет, но позже. Непременно скажет. Маркиза, неизменно восприимчивая к флюидам дома, в этом замке чувствовала себя прекрасно и была благодарна милой Клотильде, которая с таким тактом смягчала резкий характер брата. Если быть честными, то пребывание в этом старинном доме без нее можно было бы назвать неприятностью, без которой все охотно бы обошлись. Но благодаря Клотильде гости чувствовали себя великолепно.

Танго, которое танцоры повторили дважды, закончилось. Адальбер усадил немного запыхавшуюся Мари-Анжелин на место. Настроение у нее было хуже некуда.

– Что случилось? Что опять не так? Вы не любите танцевать танго, Мари-Анжелин?

Мари-Анжелин, подбирая шпильками выпавшие из прически волосы, с негодованием взглянула на Адальбера.

– В таком стиле не люблю точно! Странно, что мы оба остались живы! Меня то распластывали по паркету, то сворачивали, как блинчик!

– Так танцуют в Буэнос-Айресе. И вы, наверное, заметили, что мы своей манерой никого не удивили. Напротив! Были и другие пары, танцующие так же, и нам даже аплодировали. Поговорите насчет танго с Альдо. А где он, кстати? Наверное, повел супрефектшу на террасу?

– Нет, его партнерша вернулась и сидит между двумя старушками. Может быть, он...

– Ничего подобного! – сразу же вступилась План-Крепен. – Он пошел за освежающим напитком для своей дамы, она точно в нем крайне нуждается, если он обращался с ней, как и вы со мной, Адальбер.

– Я виноват, но я исправлюсь! В следующий раз вы будете танцевать со мной милый английский вальс.

– Если следующий раз случится.

– А вот и Альдо! Но у него престранное выражение лица.

– Супрефект не одобрил, что его жену держат за бродяжку из Буэнос-Айреса.

– Довольно говорить глупости, План-Крепен, – шепнула сердитой компаньонке маркиза. – Что-то случилось.

– Где ты был? – поинтересовался Адальбер.

– Говорил по телефону. С Ланглуа.

– Так поздно?!

– Сейчас только одиннадцать, и он сам только что поговорил со своим коллегой из Брюсселя. Примерно два часа тому назад произошло весьма печальное событие.

– А можно без предисловий, прямо к делу! – поторопил Адальбер.

– Агату Тиммерманс сбил на улице автомобиль. Она направлялась на улицу Луиз пообедать с друзьями, машина сшибла ее и тут же уехала, не оставив следов.

– А сама Агата? Погибла? – понизив голос, спросила госпожа де Соммьер.

– Нет, но в очень тяжелом состоянии. Неизвестно, придет ли она в сознание. Ланглуа хочет, чтобы ее мать была предупреждена, и желает, чтобы мы приехали в Париж. По крайней мере один из нас.

Глава 12

Неожиданный удар по возвращении...

– Его появление здесь в то время, как какой-то шоферюга отправляет к праотцам его последнюю официальную любовницу, вовсе не доказательство невиновности этого пройдохи, – заявил Водре-Шомар и стукнул кулаком по столу. – В распоряжении этого негодяя, я полагаю, целая шайка!

– Шайка не шайка, но два-три помощника, безусловно, есть, – согласился Альдо.

– Да и одного достаточно, только ловкого, чтобы сбить кого-то на улице и умчаться.

Юбер, Адальбер и Альдо сидели в кабинете Водре-Шомара. Праздник окончился. Его завершил самый великолепный из фейерверков, какие только помнили местные жители. Никому в окрестностях усадьбы и возле озера не удалось в этот день рано улечься спать. Оглушительными аплодисментами был встречен расцветший в небе герб Франш-Конте, каким он был в эпоху, когда строился этот замечательный дом.

Последний тост с "желтым вином", и гости разошлись по домам. Пешеходы брели неверными шагами, кое-кого провожали домой жандармы, а приехавшие на автомобилях пересели на велосипеды, раздобытые по соседству у знакомых или привезенные с собой в багажнике.

Шумный разъезд напоминал весьма своеобразный концерт, потому что у многих рвались из души любимые песни, и, очутившись за порогом, они спешили их допеть.

Адальбер закурил сигарету.

– Полагаю, палач дал промашку, если жертва осталась жива, – сказал он, пожимая плечами. – Без сознания, но жива. Мне кажется, этим нужно воспользоваться и узнать хоть что-нибудь!

– Именно так намерен поступить Ланглуа. Думаю, он уже в пути. Во всяком случае, уж точно садится в машину. У него шофер настоящий ас. Гонит быстрее любого поезда. Он выиграл гонку "24 часа Ле-Мана" [463] . Вместе со своим патроном, разумеется. Но после перелома бедра Ланглуа уже не так в себе уверен.

– Ты никогда мне об этом не рассказывал, – внезапно оживившись, воскликнул Адальбер. – А почему бы нам не устроить гонки между собой, по-дружески?

– Сейчас комиссару не до гонок, как ты понимаешь. Он позвонит нам завтра около полудня и сообщит о своем решении.

– О каком решении? Насколько я знаю, мы пока не служим в полиции! Мы, так сказать, вольные стрелки.

– Ты забываешь одну вещь: только мы и он знаем, где находится сейчас мать несчастной ненормальной Агаты. И поэтому мы будем делать то, что скажет Ланглуа. Неукоснительно.

Мари-Анжелин распахнула дверь перед мадемуазель Клотильдой с большим подносом.

– Кто хочет чашку горячего шоколада перед сном? Слуги все без рук и без ног, и я отправила их спать, а мы сами сварили вам по чашечке. Утро, мне кажется, очень свежее!

– А тетя Амели?

– Ей отнесли первой. Она уже в спальне, – весело сообщила Клотильда. – Маркиза сказала, что ей есть о чем подумать, и она желает вам всем спокойной ночи.

– И правильно, – сказал Адальбер, подавляя зевок. – Шоколад – гениальная идея, но пора дать отдых нашим бедным мозгам. А я, если еще хоть полчаса пробуду в бальных туфлях, то точно раплачусь! Размышлять лучше всего в тапочках.

Он со вздохом облегчения снял безупречные лаковые ботинки, пожелал всем спокойной ночи и отправился в спальню в черных шелковых носках.

Все разошлись по спальням по примеру разумного Адальбера. Одно за другим гасли окна старого дома, и, наконец, он погрузился в темноту, издав что-то вроде вздоха облегчения.

Одна Мари-Анжелин все еще стояла у окна, завернувшись в большую синюю шаль. Сейчас она снимет драгоценности и бальное платье, снова накинет шаль, в которой ей так уютно, и бесшумно выскользнет из дома, чтобы успеть к семи часам на мессу к аббату Турпену. К сожалению, сегодня ей не придется причащаться. Рассердившись на Альдо, она позабыла обо всем и выпила чашку шоколада. Она больше не сердилась, но все равно не могла понять, зачем ему понадобилось вмешиваться в историю, которая совсем его не касалась? Зачем объявлять, что у Хагенталя уже есть невеста в Брюсселе?